Оригинал взят у ![]()
starkinoв "Гогольревизор" в школе-студии МХАТ. Последний спектакль.
Сегодня был последний «гогольревизор» в Школе-студии МХаТ. Курс И. Золотовицкого заканчивает институт. Я смотрю спектакль во второй раз, а хотела бы смотреть еще и еще, и понимаю одного из моих студентов-продюсеров, который был на нем 17 раз. «Гогольревизор» похож на джазовую импровизацию, когда основную мелодию знаешь, но вариации неизвестны, и это самое интересное, потому что из неизвестности рождается детективная интрига.
Неделю назад я была на экзамене по мастерству на курсе Рыжакова. Второкурсники играли рассказы Платонова. Рассказы поставили молодые режиссеры, приглашенные Рыжаковым. Раньше я видела спектакли Рыжакова в «Практике», в театре Фоменко («Пять вечеров»), в Центре Мейерхольда («Пьяные»). После «гогольревизора» мне показалось, что есть незаметная, но крепкая связь между Фоменко и Рыжаковым, не между личностями, а между режиссерскими стилями. Рыжаков – это Петр Наумович Фоменко, переведенный на приблатненный язык «новой драмы» и приправленный «Бобком» Достоевского (ничего не могу с собой поделать, мне везде мерещатся «бобки»). У персонажей Рыжакова больше опасной фантасмагории, дьявольской марионеточности, но та же, что и у Фоменко парадоксальная непредсказуемость интонаций и телодвижений.
«Гогольревизор» не должен закончиться, несмотря на то, что мощный элемент очарования спектакля в зрительском наблюдении за однокурсниками - людьми единой четырехлетней судьбы. И, хотя через две недели студенты И. Золотовицкого покидают стены Школы-студии МХаТ, и, хотя, когда они разойдутся по театрам и фильмам, станут другими, и их монолитность даст неизбежную трещину, мне кажется, что спектакль необходимо сохранить.
«Гогольревизор» - учебная работа по мотивам гоголевского «Ревизора», разыгранного в духе молодежного клуба. В ней видны следы различных студенческих упражнений: игра с воображаемыми предметами, наблюдения, показы животных. Последнее напоминает «Стачку» Эйзенштейна, где зооморфные маски носили отрицательные персонажи.
Танцы «маленьких людей» замечательно поставлены Олегом Глушковым. Когда видишь отдачу студентов, исчезает вопрос о том, почему Глушков ставит спектакли в театральных институтах, а не в профессиональном авангардном балете. Со стороны кажется, что сегодня трудно себе представить коллектив, который работает интереснее, чем студенты. Центр поисков не просто сместился в сторону юности, а полностью находится в этой зоне. Она - источник вдохновения. От нее можно подпитаться, как от мощной электростанции.
У Золотовицкого всегда самые обаятельные студенты. Я говорю не о таланте (в Школе-студии МХаТ неталантливых студентов нет), а о непобедимом актерском обаянии. Обаянию этому невозможно не поддаться, невозможно не попасть к нему в плен, т.е. студенты Золотовицкого - в прямом и в переносном смысле слова - «пленительные». А, если нужно, они умеют быть элегантно-вульгарными, беззащитно-пошлыми и даже невесомо-тяжеловесными.
В «гогольревизоре» они играют «русское» - нашу вечно-инфантильную, мечтательную и никогда не взрослеющую страну, где веселое незаметно превращается в страшное. Меня всегда волновала фраза Мейерхольда, который говорил, что Станиславский не понял чеховский «Вишневый сад», где после продажи сада вместе с Лопахиным на сцену входит Ужас. Так вот, в «гогольревизоре» на сцену незаметно входит русский Ужас, от которого Городничий превращается то в Сизифа, то в сивого мерина. Между маниловской мечтой и страшной реальностью - безграничность, но не в смысле огромной территории, а в смысле отсутствия границы, между ними нет нейтральной полосы, позволяющей адаптироваться к новому состоянию. Русский человек из мечты падает в страшную пропасть реальности. Русская безграничность не только в этом, но также и в перескоке от хамства к холуйству, от интеллигента к грядущему хаму.
И чтобы не писать роман на тему: как мне нравится этот спектакль, несколько финальных предложений.
1. Документальная ревизия (с последствиями) мысли о том, что «умом Россию не понять», объединяет рыжаковский «гогольревизор» с «Онегиным» в театре Вахтангова.
2. Черно-бело-серая сценография Ольги Никитиной минималистская, а костюмы с вкраплениями в указанную цветовую гамму зеленого и красного - еще и элегантные в своей неприхотливой гламурности. Видеоарт на заборе – это Russia today!
3. А еще музыка! А еще письмо Хлестакова как рэп.
4. А еще слезы в конце, когда непонятно, плачет ли актер в роли или слезы льются оттого, что он/она играет последний спектакль.
5. А еще невозможность назвать одного студента и не назвать другого, потому что все прекрасны: Александр Ануров, Василий Бриченко, Андрей Бурковский, Александра Велескевич, Дмитрий Власкин, Екатерина Головина, Александр Дмитриев, Артем Ешкин, Эдийс Залакс, Дмитрий Исмагилов, Полина Казанцева, Лариса Кокоева, Софья Лебедева, Денис Матвеев, Антон Риваль, Роман Рипко, Станислав Румянцев, Елизавета Рыжих, Любовь Соколинская, Никита Сугаков, Ксения Федотова.
Короче, люди, я люблю вас, будьте бдительны…
starkinoв "Гогольревизор" в школе-студии МХАТ. Последний спектакль.О «рябушке и корюшке» или о том, что «умом Россию не понять»,
но в студентов наших очень верю.
но в студентов наших очень верю.
Сегодня был последний «гогольревизор» в Школе-студии МХаТ. Курс И. Золотовицкого заканчивает институт. Я смотрю спектакль во второй раз, а хотела бы смотреть еще и еще, и понимаю одного из моих студентов-продюсеров, который был на нем 17 раз. «Гогольревизор» похож на джазовую импровизацию, когда основную мелодию знаешь, но вариации неизвестны, и это самое интересное, потому что из неизвестности рождается детективная интрига.
Неделю назад я была на экзамене по мастерству на курсе Рыжакова. Второкурсники играли рассказы Платонова. Рассказы поставили молодые режиссеры, приглашенные Рыжаковым. Раньше я видела спектакли Рыжакова в «Практике», в театре Фоменко («Пять вечеров»), в Центре Мейерхольда («Пьяные»). После «гогольревизора» мне показалось, что есть незаметная, но крепкая связь между Фоменко и Рыжаковым, не между личностями, а между режиссерскими стилями. Рыжаков – это Петр Наумович Фоменко, переведенный на приблатненный язык «новой драмы» и приправленный «Бобком» Достоевского (ничего не могу с собой поделать, мне везде мерещатся «бобки»). У персонажей Рыжакова больше опасной фантасмагории, дьявольской марионеточности, но та же, что и у Фоменко парадоксальная непредсказуемость интонаций и телодвижений.
«Гогольревизор» не должен закончиться, несмотря на то, что мощный элемент очарования спектакля в зрительском наблюдении за однокурсниками - людьми единой четырехлетней судьбы. И, хотя через две недели студенты И. Золотовицкого покидают стены Школы-студии МХаТ, и, хотя, когда они разойдутся по театрам и фильмам, станут другими, и их монолитность даст неизбежную трещину, мне кажется, что спектакль необходимо сохранить.
«Гогольревизор» - учебная работа по мотивам гоголевского «Ревизора», разыгранного в духе молодежного клуба. В ней видны следы различных студенческих упражнений: игра с воображаемыми предметами, наблюдения, показы животных. Последнее напоминает «Стачку» Эйзенштейна, где зооморфные маски носили отрицательные персонажи.
Танцы «маленьких людей» замечательно поставлены Олегом Глушковым. Когда видишь отдачу студентов, исчезает вопрос о том, почему Глушков ставит спектакли в театральных институтах, а не в профессиональном авангардном балете. Со стороны кажется, что сегодня трудно себе представить коллектив, который работает интереснее, чем студенты. Центр поисков не просто сместился в сторону юности, а полностью находится в этой зоне. Она - источник вдохновения. От нее можно подпитаться, как от мощной электростанции.
У Золотовицкого всегда самые обаятельные студенты. Я говорю не о таланте (в Школе-студии МХаТ неталантливых студентов нет), а о непобедимом актерском обаянии. Обаянию этому невозможно не поддаться, невозможно не попасть к нему в плен, т.е. студенты Золотовицкого - в прямом и в переносном смысле слова - «пленительные». А, если нужно, они умеют быть элегантно-вульгарными, беззащитно-пошлыми и даже невесомо-тяжеловесными.
В «гогольревизоре» они играют «русское» - нашу вечно-инфантильную, мечтательную и никогда не взрослеющую страну, где веселое незаметно превращается в страшное. Меня всегда волновала фраза Мейерхольда, который говорил, что Станиславский не понял чеховский «Вишневый сад», где после продажи сада вместе с Лопахиным на сцену входит Ужас. Так вот, в «гогольревизоре» на сцену незаметно входит русский Ужас, от которого Городничий превращается то в Сизифа, то в сивого мерина. Между маниловской мечтой и страшной реальностью - безграничность, но не в смысле огромной территории, а в смысле отсутствия границы, между ними нет нейтральной полосы, позволяющей адаптироваться к новому состоянию. Русский человек из мечты падает в страшную пропасть реальности. Русская безграничность не только в этом, но также и в перескоке от хамства к холуйству, от интеллигента к грядущему хаму.
И чтобы не писать роман на тему: как мне нравится этот спектакль, несколько финальных предложений.
1. Документальная ревизия (с последствиями) мысли о том, что «умом Россию не понять», объединяет рыжаковский «гогольревизор» с «Онегиным» в театре Вахтангова.
2. Черно-бело-серая сценография Ольги Никитиной минималистская, а костюмы с вкраплениями в указанную цветовую гамму зеленого и красного - еще и элегантные в своей неприхотливой гламурности. Видеоарт на заборе – это Russia today!
3. А еще музыка! А еще письмо Хлестакова как рэп.
4. А еще слезы в конце, когда непонятно, плачет ли актер в роли или слезы льются оттого, что он/она играет последний спектакль.
5. А еще невозможность назвать одного студента и не назвать другого, потому что все прекрасны: Александр Ануров, Василий Бриченко, Андрей Бурковский, Александра Велескевич, Дмитрий Власкин, Екатерина Головина, Александр Дмитриев, Артем Ешкин, Эдийс Залакс, Дмитрий Исмагилов, Полина Казанцева, Лариса Кокоева, Софья Лебедева, Денис Матвеев, Антон Риваль, Роман Рипко, Станислав Румянцев, Елизавета Рыжих, Любовь Соколинская, Никита Сугаков, Ксения Федотова.
Короче, люди, я люблю вас, будьте бдительны…